При всем при том, что Кондуит-стрит была похожа если не на коммуналку, то на снятие квартиры с товарищами - это было не такое уж и плохое место. За несколько месяцев Себастьян и вовсе обжился в своей единственной спальне, дивясь тому, как обладание собственной территорией благотворно влияет на разум, при этом нисколько не усыпляя бдительности. Теперь в конце дня ему не требовалось искать очередного друга, готового приютить его на всю ночь, и спать с отчаявшимися девицами, чтобы где-то пробыть до утра, перед тем как снова отправится восвояси искать ночлежку до следующего заката. Не говоря уже о том, что наличие матраса и не сдирающего с тебя кожу живьем одеяла было тем маленьким счастьем, которого он не видал с тех пор, как отец выставил его за порог.
Но были в этом и минусы. Точнее нет - все остальное было фактически одним сплошным минусом. Думали, что связались с преступным гением и все, ваша жизнь в шоколаде, по расписанию вы ходите на работу, а потом спокойно занимаетесь своими делами? Как бы не так! Шутка оказалась в том, что по расписанию работа Себастьяна не заканчивалась никогда. И, кстати, расписания у него не было тоже. Просто потому что спальня Джеймса Мориарти была следующей через стену, и услуги телохранителя или снайпера ему могли понадобится в любой даже самый неподходящий момент. Но нет, оно, конечно, того стоило - Себастьян был совсем не против...
Если не последний, самый наиволшебнейший фактор: теоретически - у него был один наниматель, но на практике Моран уже во всех деталях познакомился с Джимом Мориарти.
Джим Мориарти, который не всегда носил дорогие костюмы. Джим Мориарти, которому ничерта не спалось в своей спальне даже тогда, когда он не "работал". Джим Мориарти, который был шизанутым не то ребенком, не то подростком со всепоглощающей жаждой саморазрушения и непреодолимым желанием тащить в рот всякую дрянь. Джим Мориарти, который очень относительно представлял себе, что такое личное пространство, сон и "Когда же ты замолчишь?! СПИ, ТВОЮ МАТЬ!" (ладно, такое было лишь однажды, но Себастьян не хочет повторять этот во всех смыслах неловкий опыт - по разным причинам). Джим Мориарти, которому был нужен не телохранитель, а Мэри Поппинс - версия для взрослых за вычетом порно. Джим Мориарти, который, в отличие от Джеймса, был настоящим стационарным состоянием главы Фирмы. К отчаянью и фейспалму Себастьяна.
Сегодняший вечер, к счастью, обещался пройти тихо и мирно. Мориарти срулил из дома, дав Морану отбой, и снайпер удобно расположился на кровати перед ноутбуком, транслирующим какую-то криминальную драму со своей новехонькой красавицей AW, приобретенной Мориарти по его настоянию (к сожалению, из личного оружия у самого Морана остался после армии только пистолет). Пока он использовал AW всего пару раз, но имел стойкую привычку заботиться об оружии просто потому, что снайперки требовали регулярного ухода, а от них зависела твоя собственная шкура. Он уже было разложил детали разобранной винтовки на газете и достал принадлежности для чистки, как его своеобразную медитацию нарушила вибрация и монотонная трель смски. Уже приученный всегда реагировать на сигнал телефона, Себастьян сразу же открыл сообщение:

ЭмДжей? Какая еще, нахрен, Мэри Джейн? Невольно Себастьян прыснул со смеху. Он, конечно, узнал автора сообщения, а еще узнал состояние: его босс сейчас был либо беспробудно пьян, либо снова обдолбался. Да, он не испытывал ни грамма сочувствия и пока не видел ни одной причины куда-то бежать. Он быстро набил ответ:

Не то что бы Моран надеялся получить адекватный ответ на свое сообщение. Точнее - вообще не наделяся, но наивно верил, что в этот раз Джим не станет втягивать его в свои на этот раз слишком персональные дела. В конце концов, если паршивец хотел его участия, то мог бы изначально взять его собой, а так на "нет" и суда нет.
Пальцы споро щелкали по клавиатуре нежно любимой Себастьяном новехонькой "курвы" от Блэкберри, набирая ответ:

Подумав еще немного, Себастьян решил, что все-таки неплохо узнать, куда занесло маленького неадекватного придурка в неурочный час. Просто чтобы убедиться, что его не нагонит парочка кровожданых гопников-скинхедов, остро нуждающихся в средствах на жиденькое пивчишко, и с подозрением относящихся к головастым и чересчур гибким для нормального мужика остовом и поведением. Какая глупая и неблагородная смерть для великого гения.
Усмехнувшись, Моран быстро набрал еще одну смску, задним числом отмечая, что чувство рабочего долга все-таки бессердечно победило его, как гравитация - Ньютона.

По крайней мере, он сохранил подобающий налет безразличия на невидимом Джиму лице. Себастьян очень хорошо знал, что такое границы и злоупотребление, хоть Мориарти постоянно проверял и то, и другое на прочность.
"Достаточно того, что ты и так втек в мой мозг."
И обосновался там. Иначе, как объяснить, что несмотря на ответ, Моран все-таки почувствовал укол беспокойства недалеко от пятой точки. Ничуть не помогало и то, что, как ни крути, при всей своей гениальности, Мориарти был, черт бы его побрал, безусым пацаном. Для настоящей армии уже почти "старичок", уязвимый (не шибко здоровый на голову) подросток в черте города, где вполне себе можно распрощаться с жизнью в банальном массовом нападении.
"Ага, твой хрупкий, хоть и очень ядовитый шанс на... что-то там."

Ну вот, теперь Джим даже инициалы писал с маленькой буквы. Себастьян превентивно приложил руку к лицу, готовясь к будущему весьма массивному судя по всему фейспалму.
"Правда, Джим? Строки из стихотворения?"
Впрочем, хуже было только то, что он смутно помнил строки - они всплыли из глубины памяти, как кракен - не то из времени, когда он был многообещающим юношей в Итоне, не то когда пытался поладить с Оксфордом. Только он ничерта не понял, как это должно ему помочь. Вздохнув, Моран окончательно отложил винтовку, свернул вкладку с сериалом, дотянувшись до ноута, и вбил коряво надиктованную Джимом строку в поисковик. Ему действительно выпало стиховторение Шелли, в разных вариациях называвшееся то "Летне-вечерним кладбищем", то "Элегией, написанной на деревенском кладбище". Вообще, ничего общего, кроме кладбища. И ничего более ценного в самом тексте стихотворения.
Шумно выдохнув, Себастьян захлопнул ноутбук и отправился на первый этаж. Сегодня была теплая ночь, так что он вышел из дома, как был - в одной футболке и джинсах, - только прихватив с собой кое-что по мелочи, деньги и пистолет. Конечно же, метро уже давно не работало, так что придется добираться на такси. Чертыхнувшись, Себастьян уже на ходу набрал еще одно смс:

К сожалению, в смску не поместилось все то, что он хотел пообещать сделать с придурком, как только (и если) найдет его.

Надо ли даже говорить о том, что свободное такси не появилось на Кондуит-стрит ни через пять минут, ни через десять. Себастьян курил уже четвертую сигарету, чтоя, как дурак, посреди тротуара, пока редкие ночные туристы проплывали мимо, неодобрительно морща носы, когда приходилось огибать Морана по дуге. За это время снайперу пришла еще одна смска от дражайщего босса, еще более бессмысленная, чем первая. После поэзии Джима потянуло на библейскую тему, и вкупе с тем, что предыдущей разгадкой было кладбище, это составляло не особо радостную картину тлена.
Из строчки, скинутой Мориарти, мозг Морана зацепился только за Египет, потому что все остальное не имело смысла. Мысленная карта сразу откликнулась несколькими красными точками, так или иначе относящимися к Египту. Музеи Себастьян отмел сразу - это никак не относилось к кладбищам (кроме Музея естественной истории, где были выставлены саркофаги и несколько мумий), связь с одной Лондонской сектой тоже показалась ему бессмысленной - что бы Джиму там делать? (хотя обдолбанность встраивалась в логику). Оставалось только одно место - Кингстед. Он же - западная часть кладбища Хайгейт. Только там была вещь настолько египетская, что можно было бы намекнуть на нее так толсто, а именно - Египетская аллея и ливанский круг.
На середине мысли и пятой сигареты Себастьяну все-таки удалось поймать пустое такси. Кэбман даже не спросил, на кой черт ему среди ночи нужно ехать на кладбище - видать, мрачная рожа Морана не способствовала оживленной беседе, либо он уже красноречиво выглядел смотрителем кладбища, и тогда это автоматически все объясняло. Хайгейт находился по счастью на этой стороне Темзы, на севере от центра, и дорога была практически полностью свободна. Таксист все еще не предпринимал никаких попытой заговорить с Себастьяном, и тот просто молча смотрел в окно, едва прислушиваясь к тихо льющейся из колонок неожиданно джазовой музыке, которая, казалось, затапливала собой автомобиль по пояс, но при этом не моча штаны и ботинки.
Было не так легко отмахнуться от мыслей о том, зачем он едет куда-то среди ночи, ровно как и выгнать из головы картинки того. что увидит, когда прибудет на место.
"Когда ты найдешь это место, Моран."
Себастьян попросил кэбби остановить на углу Хайгейт, чтобы не лезть на глаза ночному смотрителю (а они там определенно имелись, учитывая, что Хайгейт нынче - культурный объект, а не просто парк для прогулок среди мертвецов и красивой всячины под зонтиками). Пробурчав таксисту оставить себе сдачу, Моран окончательно выбрался из машины, взирая на темную кирпичную кладку внешней стены перед собой и деревья за ней. Ожидаемо, на узкой улице никого не было в такой час и нихрена не было видно. Мобильник Себастьяна был одинокой звездой-Сириусом среди мигающих сигнализаций на Суэйнс-лейн.
Себастьян продрейфовал мимо основного входа на кладбище дальше, набирая смс:

Его уже самого на редкость начало бесить повторять один и тот же вопрос (не говоря уже о том, чтобы слышать в ответ очередные загадки), словно он вечно пингующийся сервер, но учитывая текущий неадекват босса, это явно не было лишним.
Освещенный вход снова сменился темнотой аллеи. Пройдя еще метров сорок, Моран остановился там, где напротив кладбищенской стены не было припарковано автомобиля.
"Никогда тайком не пробираля на кладбище."
Пока он не знал, где именно находится Джим, кроме того, что его почему-то не было у входа. Что, вероятно, могло значить, что он на кладбище или то, что Моран приехал не туда. И он не спешил преодолевать внушительный забор, пока не убедится, что оно того стоит.

Да, Себастьян определенно уже никуда не спешил. Тусклый огонек сигареты слегка подергивался во рту, когда Моран делал затяжки, и медленно умирал, стоило выпустить сигарету из губ. Он подпирал плечом кладбищенскую стену минут семь-десять точно, ожидая ответа от своей сегодняшней цели, которая не очень-то торопилась быть найденной. Где бы Джим не находился, там определенно нравилось его голове, улетевшей в далекие выси прихода, словно воздушный шарик, наполненный гелием. Себастьяну уже даже не особо хотелось этот шарик пнуть - хотелось просто выхватить за шкирку, как паршивого кота, "нализавшегося" гения и вернутся домой: коварная летняя ночь в Лондоне сменила милостивое тепло на забирающийся подмышки прохладный ветер. Или это из-за большого количества зелени, скрывавшей сенью многочисленные надгробия?
Наконец, телефон подал признаки жизни, оповещая о сообщении. Пока Себастьян всматривался в корявые строки на дисплее, мобильник завибрировал вновь - продолжение банкета. В общем-то, можно было бы только запросить подтверждения своих мыслей у Мориарти: тот действительно пытался в стихотворениях собственного сочинения описать Египетскую аллею в западной части кладбища (аккурат около противоположной стены, а не там, где сейчас торчал Моран) и, судя по всему, какой-то...
- Склеп? - Себастьян усмехнулся сквозь сигаретный дым, бросая недокуренный бычок прямо на асфальт и утрамбовывая его носком кроссовка. - У этого парня явно проблемы по Фрейду...
Как ни крути, а все-таки придется сигать через нехреновую стену и бродить в ночи по Хайгейту без фонаря, чтобы добраться до аллеи, пока малолетний придурок что-нибудь себе не повредил еще помимо рассудка. По счастью, вокруг было пусто, а участок стены без припаркованных машин не обладал пиками на ребре стены, иначе - Моран как чуял - лишиться бы ему особо дорогого.
Оттолконувшись для верности ногой от противоположной стены переулка и хорошенько разбежавшись, усилием Себастьян оторвался от земли, хватаясь пальцами за поросший мхом верх кирпичной громады, и, помогая себе носками кроссовок, почти взлетел на ребро стены, к счастью догадавшись не сигать сразу вниз. Расстояние с той стороны было куда больше, и даже аккуратно спустившись, он четко почувствовал отталкивающую болью силу притяжения.
Как он и предполагал, освещена была лишь видневшаяся в отдалении центральная дорожка, и на кладбище было темно, как в мексиканской заднице, полной наркоты. Пробубнив себе под нос несколько ирландских ругательств, призванных, конечно, привлечь духов родной земли, чтобы найти одно свое непутевое дитя, Моран снова вытащил из кармана мобильный, снимая его с блокировки - хоть какой-то да свет. Стараясь светить вбок, чтобы не быть замеченным случайно обернувшимся смотрителем, Себастьян двинул в противоположную сторону кладбища, туда, где по его разумению находилась Египетская аллея, если идти к ней, не пользуясь основной тропой.
Два сверчка противно трезщали в траве все путешествие Морана через пустое кладбище. Если бы не они, это могла бы быть даже приятная прогулка: свежий воздух, молчащий мобильный и никого вокруг, кроме совершенно не осуждающих снайпера надгробий в основном такой степени старины, что уже больше являлись средненьким искусством, нежели, собственно, надгробиями. Собственные шаги в этой идиллии казались чересчур громкими. Подошвы кроссовок шуршали, и Себастьяну постоянно казалось, что из-за этого он может не услышать, если где-то рядом в темноте прошелестит Джим. Впрочем, в этом случае он скорее всего попытается напугать его, как сущий ребенок.
Наконец, он все-таки вырулил к основной тропе, прямо рядом с громадами египетских колонн, высившихся пустыми силуэтами на фоне теперь просто синего, а не черного неба - глаза уже слишком привыкли ко тьме и белому свету мобильного. Моран прошел сквозь импровизированные ворота. Ему кажется, или он услышал, как кто-то переминается с ноги на ногу? Он прошел аллею почти до конца, пока не увидел ровно то, что было указано в стихотворении: пустущий склеп, которого там изначально не было, и который был во тьме чуть светлее, чем все остальные. Но, конечно же, он выделил его из всех остальных не поэтому, а потому, что оттуда мелькнула и тут же исчезла чья-то наглая рожа.
- Джим! - твердость было очень сложно сочетать с громкостью, но Себастьян очень постарался это сделать, стоя напротив входа в склеп.
Загадки закончились. Нужно было забирать "загулявшегося" босса и попутно думать над легендой, почему два долбоеба после полуночи просят выпустить их с кладбища, и чтобы при этом смотрителю не пришлось вызывать полицию - кидать Джима через стену и лезь через нее еще раз самому Морану совсем не хотелось. Не хватало еще стать Шалтай-Болтаями.

Себастьян за несколько месяцев бок о бок со своим боссом успел наколлекционировать целые ряды типовых реакций Джима Мориарти на мир: они варьировались по двум шкалам, одна из которых отображала ситуацию (опционально дихотомия описывалась как есть люди-нет других людей, рабочий вопрос-личное дело, умрут ли они в ближайшие пять минут-есть время подумать о всем том, что не написано в завещании и так далее), а другая - положительный или отрицательный эмоциональный окрас ситуации. По большей части последний показатель тяготел к нейтральности, но иногда колыхался аж до самой вершины эмоционального подъема, и в таких случаях Моран так до сих пор и не знал, что ему делать.
Видит Бог, это было настолько неестественно для Джима, что кто угодно бы терялся. Меньше всего Моран сейчас ожидал именно этот случай, и что на нем повиснет далеко не юный и далеко не наивный повизгивающий как щенок Мориарти, от которого разило невыводимым запахом клуба и затхлостью склепа, скромно пробивающегося через запахи случайного чужого парфюма.
- Какие, нахер, танцы?! - процедил сквозь зубы Себастьян уже после того, как шея приняла на себя почти весь вес Джима, а тот на сверхзвуковой скорости и почти-ультразвуке вывалил на него вереницу слов, не предполагающих ни пауз, ни интонаций, ни знаков препинания и очень отдаленно похожих на предложения.
Действительно, радужная картина мира в голове Джима не совпадала с унылой действительностью Себастьяна, поднявшего вверх руки, чтобы ненароком не придушить тело, отданное на хранение ("Прости, Джим, но в таком состоянии ты - тело.")
- Не ори ты так, мать твою, - на автомате заозиравшись, Себастьян предпринял аккуратную попытку отлепить от себя эту наркотическую рыбку-прилипалу. - Какой, нахер, склеп?!
Только сейчас мозг Морана задним числом дешифровал болтовню Джима и превратил ее в некий связный текст, где помимо танцев, танцев и танцев так же настырно фигурировал только склеп, не иначе как тот, из которого выбрался Мориарти. Он был светлее всех остальных и выделялся, что, вероятно, намекало на то, что его либо здесь вообще не было ни с каких древних времен, либо он был отреставрирован.
Очень сложно было дойти до мысли, что, кажется, теперь Мориарти является владельцем этого места, пока Джим, хихикая и продолжая висеть на нем, пытался совершать какие-то телодвижения, напоминавшие пьяную кобру - так выражалась та пресловутая жажда танцев, о которой тот не мог заткнуться, и, вероятно, воображал, что уже пытается проделать изящные па, чтобы соблазнить Морана потанцевать, но, как водится, на деле выглядел как просто хихикающий торчок с глазами, похожими на блюдца, и медузами вместо ног.
Себастьян созерцал бестолковые телодвижения с абсолютно невпечатленным лицом и мыслью о том, что все это здорово со стороны походило на интермедию "Педики в свете луны". Педиком он не был, а. значит, надо сворачиваться.
- Закончил? - на всякий случай спросил он у бездонных плошек Мориарти, снова восстановив потерянный зрительный контакт. - Мы возвращаемся на Кондуит-стрит.
"Тебе лучше не заставлять меня тащить себя на руках, Джим. Не стоит."
Он был преисполнен уверенности, что сможет допинать босса до ворот и поймать такси, но не был уверен, что для этих целей ему не понадобится поводок.

- Дискотека закончилась, - пока еще терпеливо отозвался Себастьян на очередные вялые попытки Мориарти вовлечь его в свою отдающую хиппарями картину мира.
Левая бровь скептично поползла вверх, и Моран даже не думал сделать выражение лица попроще, пока Джим все еще пытался, вися на нем, как пальто на вешалке, изобразить какие-то танцевальные движения, от которых в его исполнении остались только рудименты и подрагивания отдельных мышц. Затем тот расцепил руки, пускаясь в новые витеватые объяснения относительно склепа, которые Себастьян бы оценил, будь те рассказаны в другой обстановке, но мельтешащий как мячик-попрыгун гений очень не способствовал усвоению информации.
Единственным облегчением было то, что Джим от него отцепился, а значит можно перейти от грозных взглядов к непосредственному исполнению обещаний.
- Со склепом разберемся потом, - решил больше для себя Себастьян, уже примериваясь к перетекающему, словно "лизун", из одной формы в другую боссу, оказывающемся то тут, то там, будто был размазан по всему пространству вокруг Морана единым пятном.
Это утомляло не меньше, чем путешествие среди ночи до Хайгейт и перемахивание через двухметровую кирпичную стену. Себастьян не видел никакого другого выхода, кроме как поймать гиперактивного Джима за шкирку, сгребая в ладонь слегка влажную ткань белой футболки и притягивая к себе.
- Никто не поет и не танцует. Шагом марш, - он ощутимо прибавил Джиму ускорение в направлении пешеходной дорожки, ведущей к главным воротам, тут же нагоняя и многозначительно опуская тяжелую руку на плечи своего не в меру веселого босса - толстый намек на то, что убегать не стоит.
Идти в ногу с Мориарти было почти невозможно, но, стиснув зубы, Себастьян продолжал пытаться, потому что в этот момент его мысли были заняты созданием правдоподобной истории для смотрителя, которая дарует им свободу вне кладбищенских стен, минуя "обезьянник", а также дорогой под ногами. Стоило выйти за пределы подавляющей своей монументальностью Египетской аллеи и оставить за спиной резные пузатые колонны, как мир вокруг сделался значительно светлее и ярче красками. Над деревьями взошла почти архетипичная круглая луна, на которой только не хватало узора кратеров - просто белый светящийся в небе диск, дающий сомнительный свет, силу которого можно было ощутить, только если луна полностью скрывалась за облаками.
Это было очень кстати, потому что одной рукой Себастьян почти держал то и дело дергающегося Мориарти, а другой пытался пресечь многочисленные попытки гения потрогать то пряжку своего ремня, блеснувшую в неверном свете (Моран был уверен, что это физически невозможно, но что только людям под наркотой не мерещится), то рукав футболки, то что-нибудь еще.
- Да прекрати ты вертеться уже!
За эти месяцы у него и без того накопилось достаточно раздражения от того, что, для абсолютно чокнутого, а, значит, наверняка замкнутого и социофобичного, Джим как-то слишком регулярно пытался войти с ним в нежелательный физический контакт без всякой на то причины либо причины не бестолковой: то прикасался пальцами, то задевал локтем, то стоял слишком близко, провоцируя тихое, почти бесшумное рычание. И вот теперь это. Радовало только то, что Джим снова приклеился к нему и никуда не удрал, пока Моран остановился, чтобы немного покопаться в одной из небольших мусорных урн на дорожке, извлечь оттуда две бумажки и положить их себе в карман.
Только увидев маячившие впереди полностью освещенные главные ворота, Себастьян позволил себе воздеть очи к луне, мысленно вопрошая: "Почему ты это делаешь?" - но Джиму вопрос так и не задал ввиду абсолютной бессмысленности такой траты слов. Мориарти был не в себе, а абы от кого Морану ответ был не нужен.
К их шагам по шуршащему гравию прибавились еще одни - это смотритель шел им навстречу, заслышав чье-то присутствие не с той, как говорится, стороны. Его лицо не выражало испуга, лишь толику удивления.
- Кто здесь? Что вы тут делаете? Кладбище закрывается для посещения в пять часов, - выдал тот твердо и по уставу.
К сожалению, толика удивления его была настолько мала, что сыграть на этом было невозможно. Впрочем, у Себастьяна уже имелась правдоподобная версия.
- Я Чарльз Типикус, сэр. Прошу прощения за это, - он кивнул на стоящего рядом Джима, - недоразумение. Мой племянник сбежал перед закрытием. Я до ночи пытался найти этого засранца, спрятавшегося в склепе. Даже жене сказать стыдно!
Смотритель к версии придираться не сильно собирался, но все же налет недоверия был на его лице.
- Почему же вы не обратились к смотрителю? Где ваши... - но Себастьян уже протянул ему билеты, ради которых пришлось покапаться в мусорке.
- Я хотел найти этого придурка сам, потому что... - он многозначительно снова кивнул в сторону своего босса.
Даже не обладая особыми познаниями, можно было понять, что паренек не совсем в данный момент пребывает в этой реальности. - Не та часть древа Типикусов, которой можно гордиться, - в подтверждение слов лицо Морана еще сильнее скисло (что было не трудно, потому что, кажется, Джим снова захотел его не то ущипнуть, не то подергать за футболку). - Стыдно. Нажраться колес перед тем, как повидать дедушку. Простите, может и следовало сразу обратиться к вам - сдали бы сразу его в скорую.
- Днем дежурил мой сменщик, - но в лице смотрителя уже что-то изменилось: вероятно, наркоманов в семье у него не было, но чисто по-английски он понимал, что такое стыд и как он проявляется в отношении родственников. - Ладно, давайте я вас выпущу. Может, позвонить в такси?
- Нет, у меня есть мобильный, спасибо, - Моран похлопал себя свободной рукой по выпирающему карману джинсов. - И без того уже напрягли вас случившимся.
- Вы бы в больницу его отвезли... Кто знает, что там было.
- Туда и направляемся - все равно ночь к черту. Спасибо за помощь, сэр. Доброй ночи.
- Доброй ночи.
Когда турникеты остались позади, и зона видимости ворот закончилась, Себастьян, наконец, совсем перестал держать Мориарти, занявшись вызовом такси.

За несколько безвылазных месяцев в Лондоне и работы на Мориарти Себастьян выучил не только карту всех злачных мест и дополнил ее собственными изысканиями экзотичного характера, но и собрал почти все службы такси, которые сумел найти. Аюсолютное рандомное, такое решение к удивлению Морана оказалось тактически верным в последние дни: иногда просто нет возможности ловить кэб, а время ожидания вызванного такси напрямую зависело от района "бомбления" той или иной компании, предоставляющей услуги. Это был по сути единственный класс телефонных номеров, хоть как-то помеченных в списке контактов телефона Себастьяна. Помеченных условными обозначениями лондоских квадратов. Надо было всего лишь выбрать нужный, и, скорее всего, в течение максимум пятнадцати минут можно будет получить машину.
Такси подъехало к пересечению Суэйнс-лейн и основной дороги через шесть минут, две из которых они вместе с Джимом лениво брели на угол Хайгейт и еще четыре молча созерцали действительность. Моран курил, от души затягиваясь и поглядывая одним глазом за боссом. В том продолжало бурлить экстази, и Себастьян уже догадывался, что новая порция выльется на него в машине.
Так и произошло, когда они забрались в ярко-красную, помытую, но потрепанную кию. Моран назвал адрес, и такси тронулось с места. Водителю было явно любопытно, что происходит на заднем сидении, но после пары дежурных фраз он замолк, внимая попсе по радио и лишь одним глазом поглядывая за пассажирами. Наверняка сначала решил, что они парочка пьяных в хлам геев (по меркам геев пьяных, конечно, то есть не по-мужски), но оценив недовольную морду Себастьяна и неадекватное поведение более молодого парня, остановился на мыслях о выручении малолетних долбоебов старшими родичами и теперь волновался только о том, чтобы никто никого не начал душить и не заблевал заднее сидение.
Морана это устраивало. Но не снова начавшиеся попытки влезть в его личное пространство и редкостное любвеобилия босса.
"Ну что за идиотство!"
Правда, вопрос изо рта убежал другой, более наболевший за счетом времени:
- Почему ты меня так называешь? - искренний и давний интерес, приправленный толикой возмущения. - И, серьезно, хватит уже! Не грудастая блондинка! - он по инерции дернул ногой, что, конечно же, никакого эффекта не возымело.
Оставалось только вздохнуть и оставить Джима лежать там, где он лежит - ехать оставалось каких-то несколько минут, а в холодных пустынях Пакистана терпелось и не такое.
Из машины Мориарти он чуть ли не буквально вытащил, как только такси притормозило у нужного дома. Обменявшись скорбными лицами с кэбби, Моран расплатился по счетчику, и машина отчалила в ночь, снова оставляя его наедине с практически пустой улицей (не считая нескольких людей возле старбакса дальше по улице) и Джимом, сползшим с крылечка и валяющимся на узкой мостовой.
"Еще покурить не выйдет," - а значит всю ночь он будет мстительно дымить прямо в доме назло Хэлифакс и Джиму в соседней комнате.
- Блядь, как ты можешь быть... таким вне работы? Надо было подать объявление и устроиться гувернантом к какой-нибудь богатой, красивой и юной телочке...
Джим продолжал нести чушь, даже когда Себастьян, ворча себе под нос, подхватил его под мышки, ставя на ноги. Единственное, что было хоть сколько-то вменяемо по мнению Морана в том, что говорил Мориарти, так это то, что ночь и правда была безоблачной, и множество ярких звезд сегодня пробивались через световой смог Лондона.
Джим был ужасно легким, Себастьян мог бы нести его одной рукой, но пока только подтащил обратно к крылечку, второй рукой извлекая из кармана ключи и вставляя нужный в замочную скважину. Мориарти был горячим под боком, даже через ткань футболки, что почему-то возвращало его в юность, когда он тащил вусмерть разбитую на спортплощадке младшую сестру до дома.
Замок еле слышно кликнул, пропуская их во дворец зарождающейся криминальной империи.
- От тебя воняет, как от парфюмерного магазина, - сообщил он Джиму, бросая ключи на тумбочку.
На кладбище и даже в такси с открытым окном это не так ощущалось, в помещении же казалось, как будто Джим не только нажрался экстази, но и обтерся о каждую стену в клубе. Это было забавно. Себастьян издал смешок себе под нос. Его миссия была почти закончена. Осталось только проследить, чтобы охраняемое тело добралось до нужного этажа без экзерсисов и желательно пришло в себя. Или хотя бы перестало быть таким странным.

Первый лестничный пролет они преодолели играючи, возможно даже Джиму это показалось настоящим полетом, потому что Себастьян почти тащил его, и тот не сопротивлялся и все еще пытался самостоятельно держать свой позвоночник так, как нарекла матерь-природа, и не обмякать полностью, превращаясь в безвольную жижу. Моран с удовольствием еще бы и подкрутил ему громкость в сторону минуса, потому что босс ржал, задавал пляшущими интонациями вопросы, не поддающиеся дешифровке и умудрялся громко топать, создавая шум, на который из своих покоев выползла не спящая Хэлифакс с еще не смытой косметикой.
"Волновалась за новооиспеченного начальника и спасителя и не могла лечь спать?" - мысль идиотская, хотя и не лишенная реальных корней.
А может, это наркотик из Джима начинает переползать в него самого через прикосновение и пот? Джеймс Мориарти был той еще ядовитой тварькой.
Моран шумно выдохнул, но так и не дождался ни слова от хозяйки борделя - та просто тихо закрыла дверь, и ее шаги исчезли в глубине задней пристройки. Себастьян был только "за" - ему не была нужна ни помощь, ни зрители. Даже несмотря на то, что в начале этого пролета Мориарти сдался и начал буквально стекать по боку Морана, изображая предметы далианского происхождения. Такой способ транспортировки становился неэффективным, а преодолеть оставалось всего-ничего - одну лестницу. Себастьян выпустил из рук своего не в меру веселого босса (все еще пытавшегося совершать непонятные касания, между прочим), теперь просто подталкивая его в спину и следя, чтобы тот не завалился назад или не удумал еще чего поинтереснее. Потеря опоры сотворила чудеса с позвоночником Джима, и они достаточно быстро добрели до своего этажа и даже до спальни Мориарти.
Тот ничком упал на кровать, принявшись извивться на одеяле, как гусеница под палочкой злого мальчика, одновременно пытаясь найти позицию по фен-шую и снять футболку. Моран фыркнул: его миссия была выполнена и это мало его интересовало, как и чистка винтовки, если уж на то пошло. При всей плевости случившегося он почему-то чувствовал себя утомленным и сам был бы сейас рад воссоединиться со своей кроватью и просто поспать. К тому же, глупая подростковая уязвимость - это последнее, за чем ему хотелось бы наблюдать.
Но на выходе его остановили слова уставшего бороться с одеждой Мориарти. Себастьян застыл, силясь понять, что его зацепило. Полуромантические, пусть и под наркотиком, бредни? Принадлежность? Резкое ощущение полной власти над ситуацией? А к финишу действия в итоге пришли маленькая мстя и занывшие внутренности.
Где-то там, на краю разума, конечно, золотой каемкой расстилалась мысль о том, что Джим не даст ему поспать, пока его не перестанет кидать по уровням и "клубная радость" не перестанет отравлять мозг обыденными глупостями, принявшись просто за организм. Тот уже вон тянул руку в сторону так и не ретировавшегося Морана - кончики пальцев подрагивали, словно чесали шкуру невидимого зверя.
Себастьян сам готов был зарычать. Слишком много и слишком близко. Слишком непонятно. И так весь вечер. Он даже не успел отловить момент, когда раздражение превратилось в рогоподобный нарост, колющий в задницу и заставляющий распустить руки. Он вернулся обратно к кровати, буквально срывая Джима с нее за скатавшуюся футболку, не сдергивая ткань. Ему и так было удобно затащить мелкого паршивца в ванну, перекинув через бортик, словно пучок ваты.
Душ зашипел об эмаль, но его тут же заглушил поток нецензурщины - преимущественно на каркающем, слегка захлебывающимся гэльском. Это не поможет делу, но слегка отрезвит кою-чью гениальную голову, которой вздумалось поиграть с мыслями и ощущениями Себастьяна в "макаронную путаницу". Заодно и температуру тела остудит - Джим стал куда горяее, чем раньше казалось Морану.
"Ледяной душ - профилактика от всего!"
Вместе с водой утекала и злость, поток ругательств стал реже, а бледная спина с выступающими позвонками даже почти расслабилась.
- Хватит с тебя.
Моран закрутил краник, стаскивая висящее над ним полотенце и накрывая голову Джима, пока тот продолжал болтаться на ванне. Теперь, сидя почти на корточках рядом с Мориарти, он заметил небольшую выпуклость кармана джинсов и кончик пакета, который вытащил на тусклый, приглушенный свет ванной.
Себастьян встряхнул открывшееся разнотравье. Покопайся в этом какой-нибудь местный спец, он бы проследил не только дорожку клубов, в которых побывал сегодня Джим, но и даже дррожку нескольких пушеров, работающих в одних и тех же заведениях. Колеса были разнообразны, и только Мориарти помнил (нормальный, не этот), какая из них с каким эффектом. А вот Морану было до лампочки.
Он распрямился и, сделав шаг в сторону, с удовольствием опорожнил содержимое пакета в унитаз, нажав на слив.
- Прощай, экстази, спокойной ночи, Себастьян.
Он ухмыльнулся невесть зачем своему все еще не совсем адекватному боссу.